Подбирая определение текущей 59 Арт-биеннале в Венеции, пришло на ум такое – самая художественная, хрупкая и менее всего политизированная выставка последних лет. Может потому, что куратор женщина, Чечилия Алемани*? Кстати, первая куратор-итальянка с 1895. Может потому, что Чечилия пригласила к участию абсолютное большинство женщин-художниц и небинарных людей? Может таким было общее настроение участниц и участников после двухлетней ковидной изоляции?
Как бы там ни было, но каким-то уж совсем необъяснимым образом то же ощущение оставляет и бóльшая часть национальных проектов стран. И эта третья часть обзора будет посвящена именно им. В Садах и Арсенале, рандом или перемещаясь по карте Венеции, чтобы было нагляднее.
Все охватить не получится – их в этом году 80 (!) +5 новых – но хотя бы избранные, самые интересные с субъективной точки зрения рассказчика. Приглашаем с нами на прогулку в мир contemporary art, будет много фото и немного видео – для эффекта присутствия. Тут первая и вторая части обзора в нашем журнале.

Сады – Giardini. Избранное

Напомним, прежде чем пойти на экскурсию, что тема этой биеннале The Milk of Dreams – “Молочные мечты”, или “Молоко сновидений” – по названию книги сказок английской художницы-сюрреалистки и писательницы Леоноры Каррингтон**.
Начнем с самой старой исторической части Садов биеннале, с павильонами вдоль двух аллей вокруг Центрального. Первыми будут особенно любимые из всех, условно названные “кино”, дальше поймете почему. Итак, первые шесть из восьмидесяти.

We Walked the Earth. Так зовется выставка в павильоне Дании, художник Uffe Isolotto, куратор Jacob Lillemose. Это не саспенс, это мгновением позже случившегося. Прошедшее время Simple past в названии уже навевает грусть, а увиденное подтверждает это тревожное предчувствие.

Поражает, как до неузнаваемости можно трансформировать собственный павильон, который по желанию кураторов и авторов превращался в разные годы в контейнер-бассейн (2020), кинозал total black для невидящих (2019) и еще много чего. В этот раз зрителя ждет… ферма. Типичная, гипер-реалистичная Danish factory с конским навозом, горами соломы, крестьянским инструментом, другими характерными деталями сельской жизни, очень мало буколическими. С мутными окнами и разводами сырости по стенам. В двух главных залах невероятное продолжается. 

Перед нами разыгрывается щемящая, никак не объяснимая и до конца непонятная сцена “домашней драмы жизни и смерти” в семье кентавров. В высоком темном зале, где сложно толком что-то рассмотреть, обнаруживаем повесившегося отца-кентавра. В другом зале-конюшне на полу замерла в непонятном оцепенении кентавриха. То ли новорожденный, то ли выкидыш, рядом с ней в перламутровой плаценте обнаруживаем только что появившегося на свет “младенца”. Одежда “молодых родителей” гипер-современная, с элементами научной фантастики, покрыта трубками с синей жидкостью – в контрасте с фермерским, руральным окружением явно из прошлого. Их лица, тела и руки на одну пятую крупнее среднего человека и покрыты отметинами тяжкого труда. Реалистичность такова, что кажется – сейчас героиня этого странного киносета вздохнет и устало закроет глаза или пошевелит пальцами. Жутковато.

“We Walked the Earth опирается также на опыт моей личной жизни, резонирующий в метафорическом смысле с самыми универсальными чувствами и мыслями о жизни и смерти, присутствие которых я ощущаю в сегодняшнем мире”. Уффе Изолотто

Когда вы пытаетесь найти объяснение загадочной сцене и кидаетесь читать предлагаемую при входе брошюру… вас ждет сюрприз. Текст And Now We Are Water куратора Лиллемоcа издевательски про другое. О приключениях странных сущностей в воде, представляя, как это может быть в искусственном будущем – бродить по глубинам затопленной Венеции: “Вода везде. Везде, где мы никогда не были и где мы находимся сейчас. Вода – наша жизнь. Мы созданы для жизни в воде. Мы созданы из воды…”  И ровным счетом ничего про историю кентавров.

Ни кто эта семья, ни что с ними случилось. И что с миром, в котором они живут/жили? Ни художник, ни куратор не помогают зрителю в этом разобраться. Очарование всеохватное. (N.B. Гениальные скульптуры гуманоидов создали в Thomas Foldberg Studio, части животных @10_tons и naturværkstedet).

Перейдем на другую сторону аллеи, в павильон Швейцарии. Здесь нас приглашают на The Concert художница марокканского происхождения со сложно произносимой фамилией Latifa Echakhch с куратором Francesco Stocchi, при участии перкуссиониста и композитора Александра Бабеля (Alexandre Babel).

В замкнутом дворе швейцарского павильона на “останках пожарища” разбросаны части скульптур из сплетённых полос деревянного шпона. Антропоморфные очертания, как гигантские головы рассыпавшегося божества. Скульптуры частично разрушены огнем, но запаха гари нет, как и от обглоданных огнем досок. Девушка с надписью Ask me на черной футболке “по секрету” рассказывает, что на самом деле огонь не участвовал в процессах художницы, и это только мáстерская имитация. Как и зола под ногами, смешанная с гравием двора. Занятно. Даже поскрипывает под ногами, как зола.

Дальше еще интереснее. Коридор-переход в основной зал затянут красно-оранжевой пленкой, которая меняет восприятие внешнего мира, как только вы в него попадаете. А затем – полная темнота. Как будто вы неожиданно слепнете, настолько сильный контраст между солнечным днем снаружи и мраком павильона. Когда глаза немного адаптируются, вы точно ощущаете присутствие каких-то больших объемов в пространстве. И приходится вытягивать руку как слепому, чтобы не натолкнуться на невидимую преграду. Из мрака слабыми вспышками света действительно проявляются огромные, до потолка фигуры – части тела, головы, поднятые ладони. Как разрозненные части эфемерных конструкций карнавальных повозок, так и не собранные вместе.

Световые сполохи становятся все чаще, и вы уже начинаете ориентироваться в этом лабиринте фигур. Иногда кто-то из зрителей по ошибке фотографирует со вспышкой, и зал озаряется холодным светом. Мистическое ощущение присутствия в странном святилище перед началом ритуала неведомых жрецов. Total art.

По желанию художницы время как бы бежит вспять – от обугленных скульптур во дворе до нетронутых внутри, как показ предшествующего огню этапа. От яркого дневного света к предшествующему вечеру.

В фольклорной традиции многих народов есть ритуал сожжения фигур. Символов зла, зимы, врагов. Например, в период солнцестояния, в конце июня до сих пор сжигают соломенных марионеток в ночь на Иоанна (у нас на Ивана Купала), чтобы защищать от демонов и болезней. В Швейцарии еще жгут так называемого Böögg, чтобы прогнать зиму. В этих случаях огонь всегда символизирует и конец, и новое начало, и цикличность времени.

А почему же The Concert? Законный вопрос. Потому что идея Латифе пришла после посещения концерта, когда в ней еще жила музыка, но слышная только ей. Поэтому в ее павильоне почти полная тишина – как говорит сама художница, вы видите музыку, но не слышите ее.  Ритм вспышек как ритм музыкальный, а ожидание новой вспышки – как ожидание новой ноты.

Мрак обостряет наш слух, и даже шорохи посетителей включаются в “молчаливую музыку” павильона. Как будто все мы смогли услышать в какой-то момент отголоски того концерта, который закончился накануне.

“Каждый раз биеннале предлагает поток художественного совершенства. Волна, которая достигает кульминации в катарсисе великолепия, затем течет обратно, оставляя пустынный ландшафт заброшенных зданий [павильонов]…
Мы хотим, чтобы публика уходила с [этой] выставки с таким же чувством, как с концерта. Пусть она услышит отголоски этого ритма, тех фрагментов памяти”. Латифа Эчахч

На наш взгляд, Латифе этот проект удался абсолютно. 

Как Швейцария выбрала своим автором эмигрантку из Африки, Марокко, так и павильоном Франции в этом году занималась художница-парижанка с африканскими, а именно алжирскими корнями Zineb Sedira. Кураторов целых три: Yasmina Reggad, Sam Bardaouil и Till Fellrath.

Отвечая на тему Чечилии Алемани, Зинэб реализовала свою мечту под названием Les rêves n‘ont pas de titre / Dreams have no titles. Она буквально превратила французский павильон в киностудию. Только в ее случае киносет все же менее интимный, чем у Дании с ее кентаврами. И более динамичный. Хотя тоже оставляет ощущение, что вы попали туда, куда попадать вам как бы и не положено, и тем интереснее.  

В центральном зале вас ждет бар в стиле 50-60 годов, обставленный со всеми деталями того времени. Два персонажа, Он и Она, невозмутимо не обращая внимания на толпу зрителей, общаются за столиком, сдержанно флиртуют, танцуют. За рамками подиума осветители, экраны, механизмы для киносъемки, коробки. В другом зале – постановочная гостиная в духе 60-х, где вас приглашают (надо же) потрогать, присесть, здесь же гардероб и гримерка, в третьем – монтажная с макетом предыдущей сцены гостиной, зеленым фоном хромакеем, архивами бобин-коробок с пленками и (кто помнит, что это такое) с кульманом для черчения. Наконец в дальнем зале сооружен настоящий кинотеатр, где non stop идет фильм, частично снятый именно в залах павильона.

Эти кадры чередуются с автобиографическим повествованием Зинэб, старой документалистикой, с эпизодами фильма Les mains libres режиссера Эннио Лоренцин (1964). Художница специально для этого проекта нашла катушки с пленкой и отреставрировала этот самый первый совместный итало-алжирский фильм.

Именно в те первые годы независимости Алжира (1962) родилось культурное партнерство между двумя берегами Средиземного моря. Молодая Республика Алжир стала популярной живой мастерской седьмого искусства: европейские режиссеры охотно сотрудничали со своими североафриканскими коллегами, особенно итальянские, а за ними и французы.

Обстановка залов – не случайные предметы, а итог поиска в архивах, работы в библиотеках и заимствований. Здесь можно найти эскизы сценографов, архивную документацию, связанную с фильмами таких известных итальянских режиссеров, активно работавших в те годы, как Лукино Висконти и Этторе Скола. В дополнение в самóй киноленте для проекции в зале использованы короткометражные фильмы студентов Национальной школы кино выпуска 1965-1966 годов.

Странный эффект – здесь и там, в жизни и на экране. Все можно потрогать, кроме актеров-исполнителей. А это особенно хочется сделать, когда вплотную сталкиваешься с ними в темноте коридора, ведущего в кинозал, где они делают короткую передышку между выходами…

Проект во французском павильоне был отмечен специальной номинацией жюри Биеннале. Заслуженно.

В маленьком павильоне Уругвая, перестроенном когда-то из домика для садовых инструментов в Giardini, происходит большое и увлекательное действо. Как и в трех предыдущих примерах, здесь зритель полностью погружается в происходящее, вернее по желанию погружает самого себя. Может в еще большей мере – потому что становится персонажем, действующим лицом. Автор художник Gerardo Goldwasser так и назвал свой проект “Persona”. Кураторы Laura Malosetti Costa и Pablo Uribe.

И первое, что вы видите, входя – это именно себя самого, свою собственную персону, в отражении. Потому что, вопреки правилам фэн-шуя, напротив входа поставлено зеркало. Дальше интереснее.

Небольшой белый зал, идеальный white cube под самый потолок заполнен рулонами ткани, похоже на тонкую черную шерсть для костюмов или демисезонных пальто. Их выкройки белыми силуэтами разложены по черному полотну. На одной из стен развешены ровным рядом одинаковые черные рукава, уже сшитые. Несколько человек “портных”, среди них на открытии сам Гольдвассер, предлагают посетителям снять с них мерку. Для раскроя.

Идею автору подсказала домашняя находка – анонимное и недатированное руководство по пошиву одежды, унаследованное от деда. Черно-белая книжица.

Кроме дедовского пособия Гольдвассер нашел еще подходящий “черно-белый” стишок в дикой и мрачно смешной книге Леоноры Каррингтон, которая дала название этой Биеннале “The Milk of Dreams”:

Черная история Белой Женщины

Белая женщина носила черное.
Все черное пречерное.
Черными были пижамы и даже мыло.
Все было черным.
Черным как ночь.
Черным как уголь.

Но когда она плакала, у нее текли слезы
синие и зеленые, как волнистые попугайчики.
Когда она играла на флейте, она много плакала.

Белая
женщина
одетая
в черное
плачет
и
играет
на флейте.

Так постепенно сложился образ всего проекта-инсталляции.  

В своей “Персоне” Гольдвассер методично пробует переосмыслить такой важный аспект нашей жизни, жизни в обществе, как разные способы прикрывать или обнажать свое тело, таким способом пробуя дисциплинировать его или выделиться.
Вопрос автора – как каждый человек воспринимает себя как личность, строя свою внешность, свой способ выхода в люди как “на сцену” каждый день своей жизни?
Интересно, что и сама этимология слова относится к классическому театру: термин persona происходит от латинского persōna (маска) и, вероятно, от этрусского phersu (“маска актера”, “характер”), происходящего от греческого πρóσωπον [prósôpon].

Эта “маска” лежит в основе культуры одевания. Гольдвассер приглашает нас написать свою историю, стать персонажем действа. Наблюдая и размышляя над изображением тел и их метаморфозами, над сомнениями, которые сегодня доминируют в обществе, в науке, искусстве, новых мифах. Намеренно ограничивая эти пробы только черно-белыми тонами.
А вы давно давали снимать с себя мерку?

Канаду в замечательном по архитектуре павильоне (студия BBPR, 1958) представляет один из самых известных современных канадских художников Stan Douglas с фотопроектом 2011 ≠ 1848. Куратор Reid Shier.
Вы спросите – в чем параллели с выше рассказанными павильонами? В чем подоплека включения этого павильона в эту подборку “Избранных”? Рассказываем.
Дуглас напоминает нам популярную цитату из “Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта” Карла Маркса:

“Гегель где-то замечает, что все факты и лица, имеющие большое значение во всемирной истории, встречаются как бы дважды. Забыл добавить: первый раз как трагедия, второй как фарс”.

Но художник подразумевает это предельно буквально, как документалист. На самом деле не сразу становится понятно, что 4 великолепные макрофотографии, представленные в павильоне, где можно с лупой рассматривать детали – это результат сложнейших массовых постановок Дугласа, воспроизводящих в деталях четыре важных события недавней истории. И когда вы узнаете о кропотливом труде реконструкции, проведенной на реальных местах событий, ценность такой фотографии возрастает на порядки. Как и любопытство всмотреться в детали.

Почему название 2011 ≠ 1848? Дуглас проводит сравнение между событиями 2011 и 1848, годом, когда континентальные потрясения объединили европейский средний и рабочий классы в борьбе против отсутствия демократических свобод, ограничений в отношении прессы и продолжающегося господства аристократической элиты (и тут Маркс тоже в тему). Не ставит автор знак равенства уже хотя бы потому, что народное восстание 1848 года было континентальным, ведь новости распространялись в печати, в газетах. А вот восстания 2011 года были глобальными, и новости распространялись уже как вирусы через электронные СМИ и социальные сети. Да и репрессивная машина государств против манифестантов отработала только на Ближнем Востоке.

О чем же эти фотографии? Выставка на биеннале 2022 вдохновлена ​​десятой годовщиной 2011 года, года, когда во всем мире произошли значительные социальные и политические волнения, в том числе “Арабская весна” в Северной Африке и на Ближнем Востоке; протесты Occupy по захвату биржи наWall Street, начавшиеся в Нью-Йорке; массовые беспорядки в Великобритании в ответ на меры жесткой экономии, а также беспорядки в родном городе художника Ванкувере после хоккейного финала.

Вот такие 4 макси реконструкции, из которых одна снята с высоты дрона. Можно только представить закулисье сложных массовых сцен Дугласа. Именно это создает параллели с предыдущими павильонами, рассказанными и проиллюстрированными – смещается только угол зрения. Здесь мы видим уже итог работы режиссера-постановщика и знаем, чем закончилось это “кино”. Так трагедия становится фарсом, как сказал Маркс.

N.B. Небольшое дополнение. Еще одну работу Стэна Дугласа организаторы приглашают посмотреть на складах соли, Magazzini del Sale No. 5 в квартале Dorsoduro самой Венеции. Это проект ISDN (2022) — новая двухканальная видеоинсталляция, исследующая музыку как форму культурного сопротивления, как сказано в релизе. Длится до конца биеннале. Мы еще не успели.

Республика Корея показывает в своем павильоне “кино” другого жанра. Наверное, это феерия (характеризуется яркой зрелищностью), и одновременно фантастика (появление инопланетных существ на Земле и положение человека в изменившихся условиях будущего).  

Основатель студии Locus Solus, художник и композитор электронной музыки Yunchul Kim создал целую вселенную. В своем проекте Gyre, одном из самых ярких на этой биеннале, он исследует мир как лабиринт, где сосуществуют движение в неподвижности и неподвижность в движении. Где нечеловеческие объекты выглядят предельно реально и материально, как соседская собака.

Ким населил прозрачный павильон Кореи странными неземными сущностями из непонятой материи. Животные это или растения? Вряд ли такие категории к ним применимы. Существуют они автономно, подчиняются каким-то своим правилам, постоянно меняются и находятся под влиянием космических событий, атмосферы, света и природы.

Сам Ким как демиург настаивает: “Я считаю свои работы живыми существами”.

В центральном зале грандиозный “дракон” сияет изумрудной чешуей, по которой пробегают перламутровые разводы. Отсюда и название Chroma V. Движение постоянное, почти неуловимое, без очевидной логики. Щелканье чешуек добавляет ощущения живого существа. Alien, но не пугает, а вызывает любопытство. Эта и другие “скульптуры” приснились своему автору.

“В то время как другие художники используют красители и пигменты для передачи цвета, я использую оптику, создавая переливающиеся оттенки, рожденные светом, который искажается при прохождении через определенное вещество”. Юнчул Ким

На самом деле, творения Кима не так автономны, но зависимость эта не от их создателя. Если перевести название Gyre – Круговорот, Вихрь – он буквально захватывает как минимум три из пяти скульптур, составляющих весь проект. Они взаимосвязаны друг с другом, как единое тело, метафорой которого и являются. Изменения одного отзываются трансформациями в двух других.

Так что, у Корейского павильона есть своя голова Argos и позвоночник Chroma V, принятый нами ошибочно за дракона. С каждым витком пятидесяти метров меняются цвета 382 пластин-позвонков.

При этом движения Chroma V не являются спонтанными. Этому динамизму способствует мозг выставки Argos – The Swollen Suns, Распухшие солнца, в темном зале он смотрится максимально эффектно. Скульптура абстрактной формы, но не абстрактного действия. Аргос, состоящий из 246 трубок Гейгера-Мюллера, сигнализирует светом и звуком, что обнаружил мюоны – тяжелые электроны, которые возникают при столкновении космических частиц с атмосферой Земли. Мозг Аргос обнаруживает их в режиме реального времени, заставляя двигаться и Chroma V, и инсталляцию Impulse.

Impulse — это ноги, или «земля» инсталляции. И хотя формой скульптура напоминает люстру, она непрерывно качает морскую воду из лагуны Венеции по сотням трубок, соединяющих павильон с внешним миром за пределами выставки.

Еще одно творение – инсталляция La Poussière de Soleils, Пыль Солнц. Цель его – показать невероятные цвета, тут прилагаются специальные очки. Для его создания Ким должен был изобрести материал, которого раньше не существовало – и дал ему название Flare. В нем жидкость, похожая на текучий металл, по каким-то своим законам, с гипнотическим ритмом поднимается внутри прозрачных шестигранников, создавая странные, каждый раз новые силуэты.

И напоследок – незапланированный рисунок мелом по периметру павильона. Видимо, смонтировав все инсталляции, художник нашел еще одно место приложения своей креативности.

Многолетние исследования в литературной, мифологической, философской и научной областях, в гидродинамике. Эксперименты с материалами… Современному алхимику и творцу вселенных Юнчулу Киму все под силу. В сентябре организаторы обещают программу выступлений и перформансов автора, график встреч можно найти на сайте павильона. И да, чтобы не забыть, куратор Youngchul Lee. Их проект – практически идеальное попадание в тему биеннале The Milk of Dreams.

К этой “серии”, только условно названной кино, можно еще отнести проекты в павильонах Италии и Венеции, но им стоит посвятить отдельный материал. Переваривайте пока этот. До следующей порции обзора.
Продолжение следует…

*Cecilia Alemani — итальянская куратор, живет в Нью-Йорке. С 2011 года она является директором и главным куратором High Line Art, программы паблик-арта, представленной High Line в Нью-Йорке. В 2018 году Алемани был художественным руководителем первого выпуска Art Basel Cities: Buenos Aires. В 2017 году курировала итальянский павильон на Венецианской биеннале.

**Leonora Carrington (1917-2011) — британская художница-сюрреалист, писательница, сценограф и актриса. Бежала в 1941 году от нацизма через Испанию в Мексику, где прожила остаток жизни. Кроме картин писала книги на английском, французском и испанском языках.

По материалам La Biennale и сайтов отдельных павильонов. Фото ©Anna Kolomiyets, указано по месту, из открытого доступа. Заключительное фото — вид в Сады Giardini из павильона Дании.

Понравилось, поделитесь.