Италия, ты мне нравишься. Italia mi piaci
Итальянские уроки гедонизма, или Жизнь как искусство
Аннотация
Об Италии написано так много книг, что нужен веский довод взять в руки именно эту. Она написана необычным человеком. Анна Коломиец — архитектор и художник, блогер и журналист, больше двадцати лет живет в этой стране. Вас ждет авторская версия Италии, собранная из рассказов, рисунков и фотографий – очень личных историй об архитектуре, живописи, местах, людях, встречах, впечатлениях, отражениях, ракурсах. Италия – вечная тема, и самое важное – кто именно в очередной раз заговорил с вами о ней.
Рекомендовано как начинающим, так и продвинутым итальянофилам.
Выдержки из глав
200-летию со Дня смерти Антонио Кановы посвящается (13 октября 1823, Венеция)
Супермен Канова: Поссаньо, Венеция, Рим и обратно
В первые мои итальянские годы, когда вбирала новое большими порциями, меня поразило отсутствие здесь провинции как таковой, в отрицательном смысле культурной заброшенности. Provincia – в Италии это просто административная единица, а не глухой угол, куда не доходит столичная культура. Провинциал здесь редко звучит обидно, хотя совсем исключать снобизм обитателей крупных городов не стоит. И все же, в городке на несколько тысяч жителей могли быть расклеены афиши веронской Арены с оперным репертуаром на все лето или выставки Мантеньи в каком-нибудь знаменитом музее-палаццо Феррары или Мантуи. И не просто расклеены – его обитатели туда ездили, смотрели и слушали: в эти выходные ехали ловить рыбу и загорать в дельту По, а в следующие слушать Аиду с декорациями Дзефирелли на античной веронской арене. Это – норма, а выбор велик. Сама плотность памятных мест, как-то связанных со знаковыми фигурами или событиями часто мирового значения здесь так высока, что куда ни ткни в карту, хоть с закрытыми глазами, хоть с открытыми, все равно попадешь во что-то важное.
Так, в маленьком городке Арква под Падуей дом и гробница великого поэта Петрарки, ставшие местом поклонения стихотворцев со всей Европы уже вскоре после его кончины. Рядом в еще меньшем поселке Вальсанзибио – одна из самых знаменитых ренессансных вилл с садом all’italiana, вилла Барбариго, куда туристы съезжаются автобусами даже из ближних Австрии и Словении. Причем этот “населенный пункт” уже присутствует на знаменитых географических картах Ватикана, фресках конца XVI века – в коридоре, ведущем в Сикстинскую капеллу. Еще пример, более древний – выражение “перейти рубикон” мало кого отсылает к маленькой речушке Рубикон в итальянской Эмилии, которую перешел с войском в 49 году до нашей эры Юлий Цезарь, спровоцировав тем самым вторую гражданскую войну. Тогда же он произнес другую важную максиму: жребий брошен.
Много примеров, когда выдающийся обитатель незначительного борга одним своим именем превращал его в место паломничества. Так стало и с городком Поссаньо в провинции Тревизо – родиной Антонио Кановы, самого знаменитого скульптора Неоклассицизма.
***
Во времена Кановы тут было несколько домов, часто со своими небольшими церковками при них, а одним из распространенных занятий местных обитателей была обработка локального камня люмакелла или изготовление кирпича. Резчиком по камню был и дед маленького Тонино, Пазино Канова. Именно ему выпало заниматься воспитанием мальчика – после смерти отца Пьетро, молодая вдова Анджела из зажиточного рода Дзардо скоро снова вышла замуж, стала синьорой Сартори и перебралась в свой родной городок Креспано, оставив Тонино на попечение деда в Поссаньо, в доме, где он родился. О женском присутствии история не рассказывает, и похоже, что мальчиком действительно занимался пятидесятилетний Пазино, экстравагантный человек со взбалмошным и сварливым характером, авантюрный и не очень удачливый в деловых предприятиях. И все же именно он стал первым учителем Тонино, вселил в него любовь к камню и умение обращаться с инструментами, он же первым оценил неординарные способности внука. Дед брал ребенка с собой не только на каменный карьер, ему принадлежавший, но и на приемы к местной знати. Туда старший Канова был вхож, потому что часто работал над украшением их домовых церквей и вилл, высекая не только замковые камни для арок, но и сложные декоры, рельефы, скульптуры ангелов и Мадонн. История сохранила немало баек из детства и юности Антонио, с таким числом достоверных деталей, что им вполне можно верить, потому что они нашли свое продолжение в жизни нашего героя: кого любят, про того рассказывают анекдоты. А уж любви и популярности ему досталось столько, что можно было бы разделить на нескольких.
Забавная история, почти анекдотическая, круто изменившая судьбу Тонино, произошла за ужином на вилле аристократов Фальер в Азоло, над декором которой работал тогда старший Канова. Семилетний Тонино неожиданно для всех виртуозно вырезал из куска масла, принесенного на блюде, фигуру льва Святого Марка с расправленными крыльями, чем вызвал бурю восторгов среди благородных гостей. Хозяин дома, венецианский сенатор Джованни Фальер был настолько ошеломлен этой импровизацией и несомненным мастерством, что решил помочь деду с образованием ребенка. По его рекомендации Тонино спустя несколько лет попал в престижную скульптурную мастерскую венецианцев Бернарди-Торретти, с которыми у старшего Кановы были общие заказы в Азоло. Джузеппе Бернарди взял Антонио в качестве garzone, мальчика на побегушках и ученика на содержании хозяина. В Венеции подросток по вечерам начал активно заниматься рисованием обнаженной натуры и копированием при Академии художеств, а спустя шесть месяцев стал согласно контракту получать от маэстро свою первую плату за работу – 50 сольдо в день. Так в 11 лет для Тонино началась новая жизнь.
Пазино не забывал о внуке, и чтобы поддержать его материально и дать возможность меньше работать на хозяина и больше учиться, продал участок земли возле Поссаньо. Вырученные деньги позволили Антонио трудиться в боттеге только полдня, а остальное время посвятить образованию: в то время он активно изучал копии современных и античных скульптур из коллекции Филиппо Фарсетти, открывшего для публики приватную галерею при своем палаццо недалеко от моста Риальто, на рива-ди-Карбон.
Добрый гений Джованни Фальер и тут не забывал своего протеже: когда мальчику было 16 лет и его мастерство как скульптора сильно опережало юный возраст, благородный муж решил сделать Антонио настоящий, “взрослый” заказ. После пробного испытания двумя мраморными корзинами с фруктами, подаренными потом семье Фарсетти, Фальер захотел, чтобы Антонио высек парную скульптуру Орфея и Эвридики. Этот труд занял у молодого человека больше двух лет. Над Орфеем он работал в Венеции, пользуясь услугами местных натурщиков, а с блоком под Эвридику переехал в родной Поссаньо, в компании своего друга, тоже ученика боттеги Торретти, ровесника и тезки Антонио Д’Эсте, дружба с которым продлится всю жизнь.
И тут можно вспомнить еще один исторический анекдот. В маленьком городке, а по сути на хуторе в несколько десятков домов, возникла проблема с женской натурой – кто бы мог позировать юному скульптору для Эвридики? В передовой Венеции с ее Академией такой проблемы не могло возникнуть, но тут? Антонио нашел идеальную модель, звали девушку Беттина, уменьшительное от Элизабетта, она согласилась позировать молодым людям. Но тут уперся дед Пазино, настояв, чтобы это ни в коем разе не происходило в их доме – в маленьком селеньице Беттина рисковала испортить себе репутацию, ведь ей еще предстояло выйти замуж. Но самое смешное, что была назначена группа из трех местных старцев, которые согласились присутствовать на сеансах – как бы чего не вышло – и чтобы подтвердить потом, что никакого контакта между двумя художниками и моделью не было. Можно себе представить эту компанию из трех дремлющих стариков, двух стучащих инструментами подростков и обнаженной красотки.
Заканчивал обе статуи Антонио уже в Венеции – для этого был арендован угол в церковном дворике Санто Стефано, недалеко от Академии. Удивительно, что работал юный ваятель без гипсовой модели, сразу в камне. В мае 1776 года по случаю праздника Вознесения Господня Fiera de la Sensa пара Орфей и Эвридика была выставлена на площади Сан Марко и, в сочетании с юным возрастом автора, произвела фурор. Она изображала самый трагический момент мифа, когда разуверившийся Орфей оглядывается, и этим жестом навсегда теряет любимую: рука, появившаяся из клубов адского дыма, уже тянет ее обратно в царство мертвых. Восемнадцатилетний скульптор впервые тогда понял, что значит быть знаменитым – именно от этого события началось его поступательное движение к мировой известности. Очень скоро на вырученные за статуи деньги Антонио смог открыть собственную мастерскую на кампо Сан-Маурицио, в нескольких шагах от Академии…