200-летию со дня смерти великого скульптора Неоклассицизма посвящается (13 октября 1823 года, Венеция). Здесь приводим фрагмент одноименной главы из книги Анны Коломиец «Италия, ты мне нравишься«, который рассказывает о последних годах жизни Антонио Кановы, уже всемирно прославленного художника, когда он проявился как архитектор и общественный деятель…

***

В Италии нет провинции в негативном смысле культурной заброшенности. Местечко Поссаньо, где родился Канова, тому подтверждение. В его эпоху тут было около тысячи жителей, сегодня, спустя 200 лет, едва ли в два раза больше. И здесь все носит его имя: кафе, аптека, лицей, проспект, дом-музей, Гипсотека с его работами, храм Tempio Canoviano. Потому что без Кановы это было бы совсем другое место. Сюда обязательно нужно ехать, чтобы посмотреть уютный дом, где родился Тонино, пристроенную к нему Гипсотеку, самую большую в Европе, и величественный храм, огромный для такого скромного прихода. 

Так получилось, что я выбралась в Поссаньо, когда уже много лет жила в Италии, со старым добрым другом Аттилио, знатоком этих мест, потому что родился рядом, в двух десятках километров отсюда в Бассано, и мог дать форы любому профессиональному гиду. 

К храму нужно было подниматься достаточно круто в гору по широкой дороге, сегодня асфальтированной, а когда-то, по рассказам моего приятеля, полностью вымощенной речным камнем, геометрическими узорами – такие остались сегодня только на высоких ступенях вокруг храма. По сторонам аллеи старые кипарисы, кто знает, может ровесники строительства – по этому необычному дереву не поймешь его возраст. Грандиозность здания было трудно понять, пока из него не вышла группа туристов или прихожан – они показались муравьями под высокими колоннами портика. 

Идея храма для своей малой родины приходила Канове уже давно, еще в 1804 году, он даже создал гипсовую модель. Но перипетии истории и интенсивность тогдашней его общественной жизни не дали возможности всерьез заняться этим делом, а еще упорное несогласие местных старейшин традиционалистов. Забавно, что те же односельчане непрестанно дергали знаменитого на весь мир земляка просьбами о поддержке, конечно финансовой: то подкинуть средств местному колледжо, то помочь покрыть расходы на ремонт старой приходской церкви. Пока в 1818 году он не принял вместо этого окончательное “решение построить новую за мой счет”, о чем писал старому другу архитектору Сельве, с просьбой сделать запрос тогдашнему губернатору австрияку фон Гьоссу на разрешение строительства. Но в этот раз Канова решил построить нечто более грандиозное, вложив в сооружение все свои наличные средства.

Место выбрал сам маэстро, под высоким холмом Драга, такое, чтобы здание было видно практически со всех окрестностей. Идея была создать круглый храм с портиком и куполом, как Пантеон в Риме, но с дорическими колоннами, как в Парфеноне на афинском Акрополе. В одном проекте художник хотел соединить три важные для него исторические составляющие: греческую цивилизацию и римскую культуру, породившие Неоклассицизм, и величие Христианства. Он поручил знакомым архитекторам Бозио и Россини сделать по своим эскизам несколько чертежей и представил их на экспертизу коллегам из Академии Святого Луки в Риме.

Уже в июле 1819 года при великих торжествах, в присутствии Кановы и местных властей прошла закладка первого камня в фундамент будущего храма. В его тогдашней поездке по городам Венето маэстро приветствовали как народного героя криками: Canova italiano! “Итальянский Канова!” в противоположность безмолвию во время проезда в те же дни по “своим землям” австрийского императора Франца I Габсбурга, о чем не без смущения упоминали местные газеты. 

В строительстве храма потом приняли участие практически все окрестные жители: кто материалами, кто руками, работая по вечерам и в праздники. Канова в следующие два года наведывался в Поссаньо, чтобы видеть прогресс в строительстве, сделал даже гипсовые модели семи рельефов для фасада и нескольких для интерьера храма. Но до его освящения скульптор не дожил – по пути из родного городка на Рим он умер 13 октября 1822 года в Венеции в доме у старого друга Флориана, на Сан Марко. Причина была давняя – осложнения желудочного недомогания, спровоцированного многолетним использованием рудиментарного сверла по камню, которое мастер должен был упирать в живот, нажимая весом всего тела для высверливания глубоких деталей своих скульптур. В завещании он поручал окончание храма сводному брату монсеньору Джамбаттисте Сартори. 

Всенародная любовь к Канове, близкая к почитанию, привела к тому, что его, как святого, разделили буквально на части – тело было перевезено в родной Поссаньо, сердце помещено в порфировую вазу, а правая рука в другую, и сохранялись в венецианской Академии как настоящие реликвии. Пока в 1827 году не был освящен в базилике деи Фрари памятный монумент, построенный на собранные почитателями по всей Европе деньги и выполненный учениками мастера. Туда перенесли его сердце. Рука еще долгое время хранилась в Академии, пока совсем недавно, во время очередной реконструкции залов ее не решили передать в Поссаньо – для воссоединения с телом.  

Церковь в Поссаньо была освящена выросшим в чине до епископа Джамбаттистой Сартори в 1832 году, и посвящена Святой Троице – по главному алтарному образу, написанному Кановой в темные годы бегства из оккупированного французами Рима. Тогда же сюда были перенесены его останки, благодетеля города и главного мецената храма. Герой вернулся на свою малую родину, где его почитали – и почитают – почти как святого.

Пока Джамбаттиста следил за ходом работ по храму, из Рима долетали удивительные новости. Ведь в мастерской его гениального брата оставались все гипсовые модели, по которым сметливые подмастерья могли бесконечно изготавливать мраморные копии. Просто готовый каталог: приходи и выбирай. Говорят, что только бюстов Наполеона по модели 1800 года было выполнено больше двадцати. Все ли с согласия и при участии Кановы – кто знает. Поэтому параллельно с ведением работ по храму Сартори озадачился перевозкой гипсов в Поссаньо. Но куда?

Для этого сообразительный церковник пригласил архитектора Франческо Ладзари. По его проекту была построена Гипсотека в форме базилики с полукруглыми сводами и тремя большими световыми фонарями, законченная в 1836 году.

Сюда из римской мастерской переехали 150 гипсов Кановы: от самых ранних как юношеский “Дедал и Икар” до поздних Наполеонидов, со знаменитой Паолиной Боргезе в образе Венеры в триумфе, Наполеона в образе Марса миротворца, исторических портретов и героев греческой мифологии как “Три грации”, Геба, Геракл, амуры с психеями или весталки. Настоящий Пантеон богов и реальных персонажей, впечатляющая сумма работ, далеко не всех, созданных скульптором за сорок с небольшим лет.

***

Мы вышли из дома-музея, скромного, уютного. Кроме скульптур в Гипсотеке, расширенной в пятидесятые годы еще двумя залами по проекту гениального венецианского архитектора Карло Скарпы, расположена коллекция рисунков и живописи Кановы. Он не хотел никому показывать, потому что не считал их достойного уровня. Сохранились даже его парадные костюмы – наш герой был выше среднего роста и очень стройный, если не сказать худощавый. Не удивительно, так трудиться! Вспомнилась где-то встреченная цитата леди Холланд о Канове, сказанная во время его визита в Лондон: “Он так же блистателен в обществе, как и в скульптуре”.

Глядя на его личные вещи, книги, слепки, портреты и автопортреты возникало странное чувство, что мы лично познакомились. Удивительное дело, но обаяние этого персонажа ощущалось во многих мелких деталях, которые хранил его дом, даже спустя 200 лет. Между самой старой частью, где он родился в доме деда Пазино, и Гипсотекой был разбит замечательный венецианский сад, brolo, прообраз сада all’italiana. С каменными скамьями, ухоженным розарием и раскидистой сосной, посаженной самим Кановой в 1799 году. 

На площадь в кольце пиний мы вышли около двух – критическое время закрытия кухонь в итальянских ресторанах. Буквально с боем часов забежали в ближайшую тратторию, Аттилио не очень уверенно спросил: “Вы нас накормите?” Я добавила почти виновато: “Мы загулялись по музею Кановы, забыли о времени”.  “С таким вступлением как я могу вас не накормить? Попробуем показать вам наш кулинарный класс, как наш Канова показал культурный!” – с улыбкой ответила хозяйка. Все-таки в Италии нет провинции…  

Заключительный фрагмент главы “Супермен Канова: Поссаньо, Венеция, Рим и обратно” из книги Анны Коломиец “Италия, ты мне нравишься. Italia, mi piaci”.

Фото ©Anna Kolomiyets. Первое фото – бюст и герб на надгробии Кановы в Tempio Поссаньо. По поводу герба надо добавить. За свое великое и рискованное дело возвращения из Франции награбленного во время военной кампании Наполеона Канова в 1816 году получил в благодарность из рук Папы Пия VII дворянский титул маркиза Искии. Его имя было вписано в Золотую книгу Кампидольо. В качестве герба маркизата Канова выбрал символы Орфея и Эвридики: лиру и змею. Как он писал другу Фальеру в Венецию: «в память о моих первых статуях … от которых … я должен начать отсчет моего цивилизованного существования». О создании первой выдающейся парной скульптуры Орфея и Эвридики читайте в книге. Заключительное фото: отпечаток руки мастера в храме Canoviano.

Понравилось, поделитесь